Враги у ворот
– «Спартак» остановился в нескольких послематчевых пенальти от Лиги чемпионов. Какой интерес играть в Кубке УЕФА после того, как главный евротурнир был так близко?
– Ну вы и сказали! Кубок УЕФА – это тоже Европа! «Бавария» вот в нем играет, так что все солидно. К тому же игры с «Селтиком» мы уже забыли. Перестроились и готовимся к другому турниру.

– Говорят, у Романа Павлюченко сейчас игровой спад.
– Разве?

– Август, когда вы заколачивали один гол за другим, был гораздо более ярким.
– Разные периоды бывают – в каждой игре забивать тяжело. Если у меня бывает такое, что голы не забиваются и игра не идет, я стараюсь особенно не переживать. Если сейчас плохо – потом обязательно будет хорошо. Спокойно тренируюсь и не делаю из этого трагедии. Никогда.

– Вы помните, где были в мае 2005-го, когда ЦСКА выиграл Кубок УЕФА?
– Дома. Сидел перед телевизором и от всей души болел за армейцев. Это же российский клуб, и мне очень хотелось увидеть его победу.

– Между тем вы как-то сказали, что вас, как и спартаковских болельщиков, раздражает сама аббревиатура ЦСКА.
– Я такое говорил?! Хм… Хотя да, по-спортивному мы, конечно, враги. На футбольном поле эта команда и ее игроки мне не нравятся. Но когда съезжаемся в сборной, спокойно общаемся, не деремся. Просто футбол так устроен, что на поле даже друзья во врагов превращаются. Выходишь и начинаешь биться. И неважно, какие у тебя отношения с соперниками. Хотя и здесь есть исключения. Вот, например, играет в «Томи» Сергей Сердюков, который мне свояком приходится. Разбежаться и треснуть его сзади я не смогу – тут стоп-кран сработает. А вот в борьбе с кем-нибудь другим все возможно.

– Что вы чувствуете после каждого нового невыигранного дерби с ЦСКА?
– Нам заложили в голову, что мы не можем выиграть. Поэтому чувствую большое давление. Вообще, ажиотаж вокруг наших матчей с ЦСКА – лишнее доказательство того, что журналисты – это четвертая власть, которая может оказывать прямое влияние на выступление команд. Хотя что бы там журналисты ни делали, даже если перевирают что-нибудь в интервью, я стараюсь относиться к этому спокойно. Если на все обращать внимание, можно с ума сойти.

Система накидок
– Что команда подарила Черчесову в день последнего дерби, выпавшего на его день рождения?
– Он попросил не дарить ему галстук – сказал, что у него и так их достаточно. Попросил выиграть. Но после игры в раздевалке сказал, что такая ничья даже лучше победы. Мы сыграли хорошую игру, и, думаю, это вполне можно считать хорошим подарком для нашего тренера.

– Перед дерби чувствовалось, что для Черчесова – это главный матч в «Спартаке»?
– По нему не поймешь. Для него любой матч важный – что с ЦСКА, что, не в обиду краснодарцам, с «Кубанью». На каждую игру настраивает нас как на самый главный бой. Иногда по­смотришь на его лицо на установке – и даже мурашки по телу бегут.

– Этим он, видимо, и отличается от своего предшественника – доброго дедушки Владимира Федотова?
– Наверное. Черчесов, мне кажется, может даже подойти и по башке треснуть. В хорошем смысле – на тренировке, в работе. Нет, человек он хороший, но очень требовательный. Федотов был слишком мягким. А у нас в команде как: есть футболисты, на которых надо кричать, а есть – кого надо гладить по голове.

– Считается, что вы относитесь к тем, на кого лучше кричать...
– (Улыбается.) Это так на трибунах считают? Эх, и правда, в России все умеют в футбол играть, кроме футболистов. Так что тут я промолчу.

– Говорят, что в воспитательных целях руководство «Спартака» использует для вас очень гибкую систему бонусов. Какую именно?
– У меня в контракте прописаны премии за результативные очки – те самые, которые складываются из голов и передач. Есть три уровня: 10 очков за сезон во всех турнирах, 15 и 20. Чем больше очков – тем больше премия. В прошлом году набрал 23 очка.

Ветер свободы
– Еще один популярный слух: россий­ские футболисты «Спартака» недолюбливают некоторых легионеров.
– Неправда. С приходом Черчесова этого больше нет. Вообще, я с такой проблемой еще в «Роторе» сталкивался. Молодой парень из школы пашет на сборах по две-три тренировки, потом покупают иностранца, который занимает его место, а бедный парень продолжает ковыряться в дубле. Но сейчас в «Спартаке» ко всем относятся одинаково – будь ты бразилец, Марадона или Пеле. Видите, Квинси уже ушел.

– А что было не так с Квинси? Человек ехал к нам большим талантом, а уехал чуть ли не под град тухлых помидоров.
– Головы у него нет. Мне бы его данные – скорость, технику. Такое ощущение, что ему ничего здесь не надо было. Выиграли мы игру, проиграли – ему было неважно. Он даже не знал, с кем мы через три дня играем. Мне кажется, он играл здесь только из-за денег. Получал их и был доволен. Пускай я некрасиво делаю, что так говорю, зато это правда: ни на тренировках, ни в игре он практически ничего не делал.

– Еще один легионер – Жедер – дал бразильским журналистам интервью, в котором чего только не рассказывал о России.
– Я читал. Было очень неприятно: все-таки он говорил о команде, в которой продолжает играть. Хотя он сказал, что это интервью – выдумка. Я ему верю.

– Тем не менее он упомянул деталь, которую спартаковские болельщики потом обсуждали несколько недель. Будто в «Спартаке» есть таинственный гигант, у которого ноги – словно мотыги. Кого он имел в виду?
– Мотыги? Ха-ха! У нас только у одного такие ноги – у Лехи Ребко. У него просто огромная икроножная мышца! Его икры – это как моя голова. Он даже гетры надевать нормально не может – так тесно. Но и на ударе это сказывается: бьет он очень прилично.

– Венцом противостояния россиян и легионеров в «Спартаке» была тренировка, на которой Быстров отвесил основательный пинок Квинси. Свидетелями драки оказались телевизионщики, выдавшие эту сцену в эфир. Из-за чего они тогда сцепились?
– Точно не помню, но наверняка из-за простого игрового эпизода. Это же вполне нормальное явление. Я в таких «мероприятиях» тоже участвовал. Еще при Старкове мы сошлись с Никитой Баженовым. Играли в квадрат, кто-то из нас грубо сыграл, второй ответил и – пошло-поехало… Помирились на следующий день. Приехали на базу: «Привет!», «Привет!» – как будто ничего не было.

Драчуны на Волге
– Когда вы в последний раз дрались за пределами поля?
– В Волгограде. Мы всей командой ходили в ресторан и устроили там побоище стенка на стенку. Сцепились с местными авторитетами, которые сидели по соседству. Мы сидели с женами и подругами, как вдруг прибежал официант: «Там на улице вашего парня бьют». Выбегаем – а там драка: кто-то участвует, кто-то в сторонке стоит. Ну мы и ввязались.

– Сергея Рашевского, полузащитника «Ротора», случайно не тогда ранили?
– Да, в тот же вечер. Мы после этой драки разъехались по домам, а Серега остался. Ребята, которые с нами дрались, кому-то позвонили, и в тот же вечер Рашевского подстрелили. Руководство на нас никаких санкций не налагало: учитывая, что там была стрельба, решили поскорее все замять. Вроде как грозились найти обидчиков, но я к тому моменту уже уехал из Волгограда.

– Сейчас за трудными буднями «Ротора» продолжаете следить?
– Да, частенько смотрю в газетах, что там творится во втором дивизионе. Иногда созваниваюсь с теми, с кем играл, – с Трифоновым, Зубко…

Молодая семья
– Что изменилось в вашей жизни после рождения дочери?
– Ой… Наверное, более ответственно стал ко всему относиться. Хотя… Нет, изменения есть, но словами их не передать.

– Забирая супругу из роддома, вы очень забавно смотрелись. За беззаботность вас самого считают ребенком, а тут на вас упало отцовство.
– Меня считают ребенком? Так это же здорово! Наверное, это из-за того, что я много улыбаюсь. Когда меня незнакомые люди спрашивают о возрасте, то никак не могут поверить, что мне 25. 20–21 – максимум, который дают. Ну и отлично – пусть я лучше всегда буду молодым.

– Вы с супругой довольно давно женаты, но детей у вас не было. Не хотели?
– Ну да, пожили для себя чуть-чуть. Гуляли. Путешествовали. Почти каждый день куда-нибудь ездили – в гости, в кино. Сейчас дочке годик и месяц, поэтому только-только стали с ней выбираться из дома. Уже водили ее на футбол – на матч с «Кубанью». Если в четверг будет хорошая погода, то у нее будет первый еврокубковый матч.

– Вы говорили, что у вас строгий тесть. Это стимулирует?
– А почему строгий?

– Как же, отпустил к вам дочь только с условием женитьбы.
– На его месте каждый так поступил бы. Мне тогда еще не было 18, а я уже уехал в Волгоград. Лариса жила и училась в Ставрополе. Я сказал: «Переезжай ко мне». Ее родители были против и сказали: «Женитесь – и тогда будете жить вместе». Вот мы и поженились. В 18 лет.

– По статистике, ранние браки часто заканчиваются разводами. Что нужно, чтобы обмануть сухие цифры?
– Любить. Вот мы любим друг друга, и у нас все хорошо. А когда дети рождаются, семья еще крепче становится. Кстати, на футбол это тоже огромное влияние оказывает. Если все хорошо дома, значит, и на поле будет так же.

– Вы разговариваете о футболе в кругу семьи?
– Вообще, когда что-то идет не так, стараюсь забывать о работе, уезжая с базы домой. Но о футболе все равно говорим: Лариса у меня «шарит» в игре. Причем часто делает мне замечания. Играли мы, например, с «Рубином», и я в центре поля заработал желтую карточку, специально толкнув соперника. Дома потом изрядно досталось. «Рома, ну зачем тебе была нужна эта желтая?» Даже чуть не поругались тогда – так сильно спорили.

Сон в ногу
– Что вас больше всего раздражает в российском футболе?
– Да мне все нравится, в принципе. Поля? Что мы можем сделать – у нас такая погода; надо выходить и играть на том, что есть. Судьи? Бывает, нравятся, бывает – нет. Но профессионалов такие вопросы все равно не должны волновать. Главное – играть.

– Сны о футболе вам снятся?
– Да. Даже накануне игры снится ближайший матч. Иногда даже забиваю в нем. У меня, кстати, есть правило: если перед игрой просыпаюсь рано, то потом очень здорово чувствую себя на поле. Я вообще люблю поспать, но бывает, проснусь в восемь и больше глаз сомкнуть не могу. В такие дни играется легко. Правду говорят: кто рано встает, тому Бог подает.

– Как часто вы меняете машины?
– В «Роторе» у меня была «десятка» – мой первый железный конь. Потом у Валерки Есипова купил «гранд-чероки». Переехав в Москву, купил новый «гранд-чероки». Сейчас у меня BMW X5, а у Ларисы Audi TT. Я вообще тоже люблю маленькие спортивные машины, но когда в семье есть маленький ребенок, необходима большая машина.

– И какую рекордную скорость выжимали на своих авто?
– Двести километров в час. Года четыре назад на трассе рядом со Ставрополем. Гаишники, правда, этот рекорд тоже зафиксировали. Остановили. Пришлось платить штраф.

– У вас идеально прямая спина. Занимались в детстве плаванием?
– Нет, это с рождения – я и в бассейн не ходил, и на турнике по три дня не висел. На самом деле для футбола это не слишком хорошо. После работы на тренажерах, после прыжков она, бывает, побаливает. Для профессионального спорта лучше быть немного сутулым. Это только для дискотек здорово – весь такой прямой и красивый.

– Вам нравится играть на российских стадионах?
– Смотря где. Понятно, что, приезжая с «Уэмбли» на «Торпедо» имени Стрельцова, ты чувствуешь разницу. Но «Спартак» очень здорово поддер­живают, поэтому мы чувствуем себя лучше других. Наши болельщики – просто чумовые. Я перед матчем всегда с интересом выглядываю из тоннеля, чтобы посмотреть, какой новый баннер они растянут. И хочу сказать, что даже критика, которую там можно прочитать, всегда по делу. Если только самарский баннер про Веллитона не считать.

– Чтобы попробовать вкус настоящих стадионов, надо уезжать в Европу. Как часто вы о ней задумываетесь?
– Не задумываюсь. Европа – это хорошо, но в «Спартаке» не хуже. Я играю и получаю удовольствие. Хотя и понимаю: если ты не играл в сборной и Лиге чемпионов, то ты не играл в футбол. Попробовать европейский футбол можно будет, но потом. Как это, например, Кержаков сделал. Уехал и говорит: «Теперь я понял, что такое настоящий футбол».